стась, а ты читала рецепт мимозного салата от толстой?
выложу для всех)
желтые цветы
лютой ненавистью я ненавижу салат "мимоза".

нельзя сказать, чтобы он был невкусным, - нет, почему, вполне съедобная, в меру вредная пищевая глина, пародия на селедку под шубой. ненавижу я его по соображениям эстетическим и идеологическим; я через него всю эту среднебрежневскую эпоху ненавижу, перемежающуюся хромоту застоя, постоянную, не дающую ни на минуту забыться нехватку всего, необходимого для жизни: билетов, мяса без костей, книг, лекарств, книг, кранов-смесителей и каких-то болтов и прокладок к ним, книг, детских игрушек, гречки, купальников, книг из серии "библиотека поэта", батареек нужного размера, мест в гостинице, лосося в собственном соку, книг из серии "литературные памятники", кофе, питьевого чая (непитьевой был в продаже всегда), книг, стирального порошка, дрожжей, книг, оправ для очков, сапог, книг. книги как бумажный продукт в магазинах были, но только поддельные, комсомольские, с говнозадором: "с ветром споря", или стихи игоря кобзева - про то, например, как грабитель напал на кассиршу, а та смело вступила с ним в борьбу ("кассирша знала: бой они вели // не только за народные рубли"), или проза антонины коптяевой - не хочу даже начинать думать, кто такая. все, кто сумел, нашли какой-нибудь блат, но и у блата была своя иерархия. так, я, конечно, пристроилась к союзу писателей и еженедельно получала свою гречку, чай со слоном, банку рыбных консервов, зефир в шоколаде, полиэтиленовый кулечек развесного "мишки на севере"  и, в общем, каталась как сыр в масле, но уже в лавке писателя на кузнецком мосту выходил облом: я была всего лишь член семьи покойного писателя, жалкая маргинальная козявка, и хорошо помню, как мне отказались продать "тараканище" корнея чуковского, - кишка тонка, это не для вас, девушка.

в то же время летом сияло прекрасное солнце, а зимой шел чудесный снег, и если б даже с неба сыпались головешки или конский навоз, - мы бы тоже как-то перетерпели бы, приспособились, носили бы колпаки, сделанные  из картонной тары, что ли.

но все же хотелось жить с достоинством, поелику возможно, и женщины семидесятых, в творческом порыве, изобрели салат "мимоза".

я, конечно, не знаю точно, кто и когда его изобрел, но помню, что с начала 70-х он начал набирать бешеную популярность, и в вечных разговорах о том, кто что как приготовил, "мимоза" обсуждалась самым оживленным образом, как удивительная, яркая и, я бы сказала, динамическая новинка. "мимозу" можно было приготовить из всего: она бывала с рыбой и без рыбы, с сыром и без сыра, с луком и без лука, в зависимости от настроения и от того, какой продукт был в дефиците на тот конкретный момент. главное в ней было - майонез и натертые на терке вареные желтки, из-за сходство коих с шариками мимозы салат и получил свое название.

семидесятые - это повесть юрия трифонова "обмен" (она написана в 1969 году, но время тогда стояло куском, и с середины 60-х по середину 80-х почти не менялось, а потом изменилось все сразу). это повесть про интеллигенцию, про совесть, про предательство, про продажу души. нет, не так, это нежнее, чем продажа, это именно обмен. какая при застойном социализме "продажа"? - никто не торгует, так что и не продает. ты если даже хочешь купить что-нибудь - книги, гречку, билеты, сапоги, дополните список сами, - ничего у тебя не выйдет, либо их нет, сапог этих, либо денег твоих не хватит. а вот обменять можно: работаешь в мясном магазине - меняешь мясо на билеты в театр (например), а эти билеты - на меховую шапку, и так, понемногу, можно дойти до чего-нибудь остро нужного. интеллигенты, правда, не работают в мясном магазине, но где-то же они работают? я вот работала в издательстве, и у меня тоже был свой товарец, хе-хе: я обменяла пачку труднодоставаемых книг нашего издательства восточной литературы, - сказки народов кении или там южного йемена - на глазную операцию вне очереди.  а это вам не жук чихнул.

но я интеллигент не настоящий,  а богемной молью траченый. я в юности и на рынке торговала, правда, один только день, скучно мне стало стоять и от мух отмахиваться. а дело было так: у моей мамы из сумочки украли 100 рублей, большие деньги, между прочим. обидно. а у нас на даче случился огромный урожай яблок. девать их было некуда. мы с братом решили набрать мешок яблок и продать на рынке, а деньги отдать маме, чтобы не жалела об украденном. так и сделали, и я простояла несколько часов под деревянным навесом рядом с мужичком-куркулем, который тоже привез яблоки, желтые. а мои были с красным полосатым боком, штрифель. пятьдесят копеек платишь за выдачу весов - двухтарелочных, с красными гусиками-носиками; на одну тарелку кладешь яблоки, на другую - гирьки, пока весы не уравновесятся и гусики не встретятся носиками; часа полтора было очень увлекательно. на 60 рублей я наторговала. потом стала зевать. захотелось домой. покупателей было мало. мужик ворчал, ругая народ. мимо шли дети лет семи-восьми, я подозвала их и дала им яблок, они с опаской взяли. мужик онемел.  потом пришел в себя, тряхнул головой и трагическим, удушенным голосом вопросил: "и чтой-т-ты такая простая? али в горе жила?!"

так вот, герой трифонова, интеллигент, женат на куркульского склада женщине, лене.  мать у героя - ясен пень, интеллигент, любовница таня - тоже интеллигент, - она герою в постели шепчет стихи пастернака, и он думает, что она была бы ему лучшей женой - но и лену эту свою куркульскую он любит, хотя она за годы брака с ним и отяжелела (читай: ела лишнее), но эта ее прибавочная плоть все же желанна ему, и он ею и пленен и подмят. а она, дрянь такая, любит комфорт, любит жилплощадь, любит вкусную, редкую, труднодоступную, деликатесную еду - сайру. и - незаметно для себя - он совершает обмен, подмену, предает идеалы интеллигенции и переходит на сторону вот этого грубого потребительства.

совершенно замечательная повесть, да и вообще трифонов писатель совершенно замечательный, и сейчас, когда эта эпоха безвозвратно отошла, проза трифонова - едва ли не единственное окно в ту жизнь, в то время и в те интеллигентские душевные муки. ибо каждый будет предан, и каждый предаст, но интеллигенту, в отличие, скажем, от куркуля, предавать тяжело, болезненно: ведь у него есть совесть, и ее так просто не задушишь.

спектакль по повести "обмен" был поставлен в театре на таганке. я ходила на него. там была такая сцена: герой, с авоськами в руках, - а в авоськах баночки, баночки, баночки - стоит перед глухой кирпичной стеной. и медленно и задумчиво сам себе говорит: "лена любит сайру. ле-на лю-бит сай-ру...".  вот как бы это понял сейчас зритель из поколения тридцатилетних? а интеллигенция, сидевшая в тогдашнем зале ошую и одесную, читала текст, как открытую книгу: ну и сволочь эта лена. зажралась совсем. сайру ей подавай.

сайру в собственном соку доставали. бывало, в магазине ее внезапно выбрасывали - и тогда можно было прикупить несколько баночек, но не десять, как думают сегодня ностальгирующие по советским временам идиоты, - десять вам никто не отпустит, - а две, максимум три в одни руки. если вы пришли с детьми, то детские руки тоже считались, и тогда больше. поэтому, когда гуляешь с двумя малыми детьми, то имело смысл не бродить по аллеям парка, а прогуливаться по улицам, поглядывая в окна магазинов: не выбросили ли чего-нибудь? не выстроилась ли помимо обычных очередей одна особо злокачественная очередь? а, выстроилась?! - кидаешься туда, потрясаешь детьми, другие тоже потрясают своими; минут через сорок - час ты с продуктом. румяные и довольные... так прошла молодость. сайру в масле купить было легче, но ели ее, ругаясь: вот зачем испорчен драгоценный продукт? это как если бы сейчас торговали развесным трюфелем - в томате, с луком и тертой морковкой.

сайра - один из компонентов "мимозы" рыбной. добытую баночку приберегали к празднику. вместо сайры можно было  намять вилкой консервированного лосося, популярны в этом качестве были и шпроты. получалось нежно.

"нежность" тут вообще ключевое слово.

второй компонент - вареная, натертая на терке картошка или, у некоторых хозяек, морковка. это неправильный компонент, добавляемый для сытости, но из песни слова не выкинешь. к тому же картошка и морковка, пусть черные и гнилые, были в совке всегда. коммунисты, пляшите, ударяя в ладоши: всегда. если вам не хотелось черного-гнилого, или вы были богатенький, можно было купить картошку на рынке, да не очень дорого она там и стоила, потому что росла вон там, в подмосковье, делов-то. и вдоль дорог всегда ее продавали - едешь летом на машине, а у обочины выставлено ведро картошки, другое с георгинами - купи. в питере мы всегда покупали картошку в буграх - что за аномалия такая в буграх, не знаю, но там всегда продавалась картошка у обочин.

в благородную и дорогую "мимозу" класть картошку, конечно, было преступно. зато сыр - это был компонент обязательный. спрашивать, какой сорт, неуместно, в совке сорта сыра существовали только номинально: "костромской" с крупной дырочкой, "российский" с мелкой дырочкой, "советский" твердый - и обчелся, мало ли что в книгах-то пишут, а на вкус они к семидесятым годам перестали различаться. зависело от места производства, мог попасться совсем приличный. еще был иногда литовский с тмином (ну, все литовское вообще с тмином), латвийский копченый (он употреблялся в особый салат), пошехонский (без лица и характера), и, к счастью, очень часто - рокфор, правда, бракованный, белый насквозь, незрелый. спросишь рокфору полкило - продавщица скорбно отвечает: "сыр с плесенью". или предупреждает: "сыр с душком!" бывал и камамбер советской выделки, тоже незрелый, но это легко поправлялось: кладешь его на полочку в теплое место, и когда завоняет помойкой - значит созрел. в "мимозу" сыр было желательно класть средне-мягкий, поострее, опять-таки преследуя цель добиться нежности.

потом шел мелко нарезанный и ошпаренный лук. (можно было дать луку постоять в кипятке несколько минут, а потом облить его холодной водой). вот казалось бы, лук-то тоже должен был быть всегда? ан нет, ошибочка. был один год - не помню, который именно, - когда лука не было, - позорище, пришлось закупать в польше - и радио врало, что это оттого, что климат у нас вот такой, дождливый и тяжелый, и лук не уродился, сорри, "и мы все сразу ощутили, как нам не хватает этого полезного и вкусного продукта". косыгин тогда был премьером, - а он считался не подлецом и даже человеком порядочным - но и он выступил с сообщением, что неурожай объясняется непогодой! где именно непогодой? одна шестая часть суши! так власть плодила либералов и диссидентов - отнимая базовые овощи.

еще один компонент - яблочко. крупная терка. ноу комментс, яблоко в россии не переводилось никогда. вот и я им приторгнула.

и, наконец, яйца. тоже не сказать чтобы дефицитный был продукт, хотя невкусный, как и сегодня - потому что кур кормили рыбной мукой, и яйца пахли рыбой. но если вы все равно кладете яйца к сайре или шпротам, то какая вам разница, правда? на банку консервов, считайте, уйдет штуки четыре яиц. варите их, отделяете белки от желтков, трете то и другое, отдельно, на  мелкой терке - и укладываете все вышеперечисленное слоями, прослаивая все слои, кроме последнего, майонезом. а сверху будет этот тертый мимозный желток.

в питере майонез был прекрасный, он тек, как разбавленная сметана, и в нем было мало уксуса. за ним охотились. когда его продавали в маленьких ("майонезных") баночках, то его можно было накопить и запасти. а когда продавали в мягких пластиковых, то случалась беда: крышечки на этих баночках не держались и держаться не могли, они практически не прилегали к баночкам ("советское - значит отличное!"). и майонез вытекал к вам в сумку. поэтому с собой носили полиэтиленовые пакетики - купишь майонез, он потечет, но далеко не уйдет, и мы его дома ложкой из пакетика выскребем. и съедим. но пакетики ведь тоже дефицит. поэтому если у вас запачкались пакетики, то их надо отстирать и просушить на веревочке над газом, прищипив прищепками. а потом хранить в том ящике, где веревочки.

в москве майонез был хуже, но тоже ничего.  главное - молодежь, учись - в те далекие времена майонез был жидким, а не таким как сейчас. почему? да потому, что из него было украдено все, что можно, вот он и струился. в питере из него украли уксус, а в москве, наоборот, яичный порошок. и этот легкий, текучий майонез очень хорошо ложился струйками между слоями "мимозы".

некоторые - хоть и трудно в это поверить - добавляли в качестве очередного слоя, все для той же нежности, натертое на терке холодное, из морозилки, масло. и сверху тоже майонез, а как же. окончательную же нежность этому продукту придавало название, ибо растение мимоза - символ мимолетности, недолговечности, капризности. и то: этот тертый желток на крыше салата засыхал очень быстро, эфемерная красота превращалась в твердые катышки, попахивающие луком и рыбой. так что его готовили, а потом сразу накрывали перевернутой тарелкой или тем же пакетиком, чтобы салат пропитался к приходу гостей, но не заветрился.

вот все это - консервы, талоны на зефир, очереди с детьми, мечты чтобы не в масле, а в собственном соку, в-холодном-автобусе-от-метро-до-окружной, хватит ли сыра, а вы что кладете, пакетики, шевелящиеся над газом, - всю эту эпоху, тонущую в майонезной нежности, в зимних сумерках, молодость мою, как я ее возненавижу? - никак, это моя жизнь, я ее прожила.  только "мимозу" ненавижу, за все, за все, пусть ответит за все. кто-то должен ответить.

состав:
1 банка рыбных консервов
1 яблоко
1 луковица
1 картошка или морковка
100 г масла (по вкусу)
100 г сыра
4 крутых яйца
майонез
сквозняк из балконной двери по ногам
далекие одиночные огни в январском мраке с высоты восьмого этажа
вечность.